— Поздравляю, милорд, — сказала она.
У Николаса глаза округлились от удивления. Он ждал, что она расплачется, что найдет тысячи оправданий своему поражению. Потом будет просить его изменить условия. Но она не стала этого делать. Она приняла поражение с достоинством. Пожалуй, многие из его знакомых выглядели бы хуже, окажись они на ее месте.
Николас поклонился.
— А вы, мадам, самый достойный соперник.
Аврора приняла комплимент, вежливо кивнув. Кажется, она осталась довольна его оценкой. Но он видел, как ее глаза снова наполняются страхом.
— Пойдем со мной. У меня есть что тебе показать, — сказал Николас, загадочно улыбаясь.
Аврора молча пошла за ним. Оказалось, он ведет ее к конюшне. Аврора сразу оживилась. Больше всего ей сейчас хотелось оседлать коня и помчаться как ветер, выбросив из головы все мрачные мысли.
— Теперь ты можешь кататься на любой лошади из моей конюшни.
— Даже на Громе?
— Даже на Громе. Но недавно я купил для тебя другого коня. Думаю, о Громе ты сама скоро забудешь.
— Сомневаюсь, — улыбнулась Аврора.
Но вот она увидела нового коня в конюшне Николаса, и лицо ее осветилось радостью.
— Огонек!
Жеребец встрепенулся и, повернув голову, уставился своими карими влажными глазами на Аврору. Он приветливо заржал и подошел. И ткнулся мордой в протянутые к нему ладони. Она нежно погладила его.
— Милый мой мальчик, — заворковала Аврора. Затем она повернулась к Николасу. — Зачем в гриве Огонька эти белые и серебряные ленточки?
Николас хитро усмехнулся:
— Конюхи так и не смогли его завернуть, как подарок. Я велел им вплести в гриву ленточки. Ведь Огонек — мой свадебный подарок…
— Теперь он мой? — все еще не веря своему счастью, спросила Аврора.
Николас кивнул.
К его удивлению, она вдруг закрыла лицо руками и расплакалась.
Николас подумал, что она отказывается от его подарка.
— Прости, — сдержанно произнес он. — Я купил его у лорда Овертона за… за весьма большие деньги. Хотел сделать тебе приятное.
— Но… но это, — бормотала Аврора, — это самый замечательный подарок, который я когда-либо получала.
Внезапно она кинулась к Николасу, обвила его шею руками и поцеловала в щеку.
— Спасибо! Никто не делал мне таких чудных подарков.
Николас улыбнулся. Как это на нее похоже. Коню радуется больше, чем кольцу с сапфиром. Но иного от нее он и не ждал.
— Пожалуйста, — пробормотал Николас смущенно.
Ее объятия вдруг растрогали его. И даже вызвали чувство совсем иного свойства. Он слишком остро почувствовал, как ее грудь прижимается к его груди. Ее руки, ее дыхание слишком волновали его. Стараясь овладеть собой, Николас мягко, но решительно отстранился. Он не собирался заявлять свои права на нее до ночи. Впереди оставалось еще довольно много времени.
— Хочешь покататься? — спросил он. — Ты ведь многого еще не видела в поместье.
У Авроры глаза загорелись радостью.
— С удовольствием! Может, мы пустим Огонька и Грома рядом? Посмотрим, кто из них быстрее?
— Это же жеребцы, — ответил Николас, — боюсь, начнут драться друг с другом, а не состязаться в прыти..
Аврора покачала головой:
— Если я велю им вести себя прилично, у нас с ними не возникнет никаких сложностей.
Она наклонилась и прошептала что-то на ухо своему Огоньку. Жеребец мгновенно затих и, что самое удивительное, прислушался. Взгляд его стал мягче, и Николасу показалось, что он даже кивнул в знак понимания. Затем тихонько заржал, как будто что-то ответил.
Аврора улыбнулась:
— Он меня понял. Будет послушным.
Николас дал знак, чтобы седлали коней. С удивлением он наблюдал, как Аврора по-своему договорилась с Громом.
Все вышло именно так, как она обещала. Оба коня были послушными, как младенцы.
Николасу хотелось спросить свою жену, что она собирается нашептать на ухо ему, чтобы сделать таким же ручным.
Николас посмотрел на часы, стоящие на каминной полке. Наступила его первая брачная ночь.
Он еще раз огляделся, чтобы удостовериться в том, что все сделано как положено. Окна были закрыты тяжелыми портьерами. В камине весело плясал огонь. Горели свечи в двух серебряных канделябрах.
Николас надел черный бархатный халат и взглянул на закрытую дверь, разделявшую супружеские спальни. Неужели Аврора откажется спать с ним? Николас желал ее, но при этом не хотел обидеть.
Он заметил, что рука его слегка дрожала, когда он осторожно постучал в дверь. Что ждет его за дверью? Быть может, жена забьется в угол и закричит, едва он к ней приблизится? Николас невольно улыбнулся.
Как только он постучал, дверь распахнулась. Значит, Аврора ждала его.
Аврора, теперь его жена, стояла в дверном проеме, прямая. и тонкая, словно натянутая струна, с выражением решимости на лице. Николасу вдруг пришло на ум сравнение с картиной, однажды увиденной им в Риме. Там были изображены христианские мученики, обреченные на растерзание львами. Вот и она стояла с таким видом, будто решила принести себя в жертву его похоти.
Николас захотел подойти и приласкать ее. Успокоить. Так, как он успокаивал бы ребенка. Но он подавил это желание. Он знал, что если сегодня станет обращаться с ней как с ребенком, она усвоит это и в их браке всегда останется ребенком, неспособным отвечать за свои поступки. Нет, сегодня она должна была стать женщиной.
Николас заглянул в ее глаза.
— Ты очень красивая, — сказал он.
Аврора стояла в ночной рубашке. Ткань была такой тонкой, что казалось, она соткана из лунных лучей. Были видны красивые плечи и маленькие груди, живот и длинные стройные ноги.
— Пойдем, — прошептал Николас.
Аврора сделала шаг и остановилась. Ее взгляд устремился к картине на потолке.
— Что это? — спросила она.
— Похищение сабинянок, — спокойно ответил Николас.
Чтобы скрыть смущение, Аврора быстро спросила:
— Как ты можешь спать с этим над головой!
— Человек ко всему привыкает. Я даже дал имя каждому из участников этой драмы.
Аврора чуть-чуть улыбнулась.
— Вот тот толстяк, что тащит двух женщин, был назван мной Морисом, а вот тот тощий, что никак не может уговорить вон ту девицу справа, — его зовут Харви.
Аврора рассмеялась.
— А кто тот мрачный уродливый тип возле херувимчика?
— Конечно же, Овертон.
Аврора недоверчиво взглянула на мужа.
— Вы шутите.
— Почему? Не кажется ли тебе, что это имя подходит тому малому? Ведь он, как и лорд Овертон, весьма озабочен своей внешностью.
Аврора захихикала.
— Если бы лорд Овертон услышал ваши слова, он бы воспринял это как оскорбление и вызвал бы вас на дуэль.